Корбут Сергей Владимирович (род. в 1956 г. в г. Камень-Каширский на Украине). Член Союза писателей России. Автор книги «Все стихи» (2005).
***
Вдоль Ангары тумана облака,
А небо чистое – в мерцанье ясных звезд,
Как будто стужи крепнущей рука
Его отерла, как лицо от слез.
В глазах промытых отразился свет
По-над туманом выплывшей луны.
Меня, возможно, в этом мире нет.
И не было. Смотрю со стороны.
***
Белым-бело на пойменных лугах.
Метель ночная выдохлась к утру.
Но солнце, просыпаясь в облаках,
Еще как будто зябнет на ветру,
Лучи, дрожа, рассеивают свет
По ивняку в излучье Иркута
(А где река? Сравнял с лугами снег!),
По дугам ферм далекого моста,
По склону волн мамоновских полей,
По щетке крон кладбищенских берез.
Белым-бело, и все белым-белей,
Все ярче, ярче – до невольных слез.
Природа не устанет повторять
Волнующее это волшебство.
Но я когда-то буду здесь стоять
В последний раз, не ведая того.
Кто-то тебя называет сибирской столицей,
Серединой земли и туристской меккой...
А мне не гордиться, мне бы к тебе прислониться,
Город мой, как человек к человеку.
Понимаешь, Иркутск, я живу на твоей окраине,
Там, где Иркут уже нагнал Ангару,
За твоими мостами, где только подъемные краны
Тянутся вслед проснувшимся птицам поутру.
Здесь Московский тракт проходил когда-то вдоль берега
Мимо Вознесенского монастыря,
Здесь боролся красный с оттенками белого
И развеял белое по пустырям.
Здесь селились строители авиационного завода,
Отсюда они уходили на Отечественную войну.
Здесь между Боковской протокой и болотом
Я живу.
Мне до асфальта и водоразборной колонки
Так же далеко, как от Александра Третьего до Ленина.
К нашему дому на машине приезжает почтальонка,
И в три машины дров к зиме вырастает поленница.
И когда, Иркутск, я иду по твоим центральным улицам,
Это не то чтобы праздник, но выход в свет.
Рядом с театром драмы Вампилов сутулится,
Он не хочет быть памятником, и я говорю: «Привет».
Знаю, что памятник не улыбнется вслед мне,
Но чью же улыбку чувствую я спиной?
Хочется, как в очереди, выкрикнуть:
«Кто последний?» – И кивнуть подошедшему: «Вы за мной».
Теплый цвет в твоем образе преобладает,
Даже когда метель и мороз,
Скажешь «Иркутск», и льдинка на сердце тает,
Порой до слез.
Потому, оставляя другим «столицу» и «мекку»,
Повторю опять, прислоняясь к душе душой:
«Мне с тобой, Иркутск, как с родным человеком,
Хорошо».
***
Мой частный дом стоит в поселке Боково,
Поселок входит в Ленинский район
что возник Байкала около
Оплотом против варварских племен.
Они глядели вдаль глазами узкими,
Сменив враждебный взгляд на мирный взгляд.
И эти земли стали зваться русскими,
И стал бурят славянским людям брат.
Вот у меня славянская фамилия:
«Защитник дома», – если по слогам.
А в этом доме – люди, сердцу милые.
И я готов отпор давать врагам.
Мой частный дом оплотом служит
Родине (За всех сказать, простите, не берусь),
И как бы там умы ни колобродили,
Из русских душ не выветрится Русь.
Так далеко от нас дела столичные,
Как реалити-шоу на «тиви».
У нас с Россией отношенья личные —
Они в сердцах, в сознании, в крови.
Я не приемлю пафоса высокого.
Моя любовь и лексика скромна.
Мой русский дом стоит в поселке Боково.
Но без него не выстоит страна.
***
Который день по Ангаре идет шуга,
И забереги, сблизив берега,
Заузили свободный ток реки.
Крепки февральские морозные тиски.
Как хорошо лежать у тонкой кромки льда
И слушать, как шумит внизу вода,
Как мелодично трутся льдинки о края,
Рождая музыку иного бытия.
И если нету смысла в том, то есть резон –
Стираясь в прах, переродиться в перезвон...
Но где-то ниже по теченью ледостав.
Ах, Ангара, недаром нравом непроста:
Вода пошла на берега, как на врага,
И смерзлась в лед недозвеневшая шуга.
Припорошила снегом лед метель с утра,
И мы идем к тебе на лыжах, Ангара.
Как хорошо по полю ровному скользить,
Прядя в движении лыжни двойную нить,
И ощущать, что радость звонкая твоя
Рождает музыку иного бытия.
***
На кладбище весна: цветы, цветы, цветы.
Родительского дня искусственные всходы.
И птицы, ошалев, взирают с высоты:
В краю едва-едва оттаявшей природы,
Чернеющих полей, буреющих болот,
Прозрачной ряби рощ, пустынных огородов,
Как пригородный рай, один погост цветет –
Родительского дня невянущие всходы.
Уже блеснул вдали излучиной Иркут,
И пойменных озер посверкивают слитки,
Но стая журавлей закладывает круг,
Читая на лету кладбищенские свитки...
И в четком их ряду наметился просвет...
И чей-то дух опять преобразился в птицу.
Родительского дня неугасимый цвет...
И крыльев тень легла на поднятые лица.