Иоффе Сергей Айзикович (1935, Иркутск – 1992, Иркутск). Член Союза российских писателей. Автор книг «Желание» (1964), «Мужчины» (1972), «Дорога» (1976), «Время вышло» (1995) и др.
Проникаю несуетным взглядом
в тот Иркутск, где не будет меня...
С нестареющей церковью рядом
пробегают трамваи, звеня.
А над ней, в поднебесье взмывая,
как в былые, мои, времена,
мельтешит голубиная стая –
слава богу, сыта и вольна.
Поверну-ка незримо у рынка, о
тдохну на подъеме крутом.
Прежде звали – Иерусалимка,
Парк культуры – назвали потом.
Нет в округе удобнее горок:
безмятежность, простор, высота.
Открывается прожитый город
целиком – от моста до моста.
Предугадываю перемены:
подросли дерева и дома,
но душа, сердцевина – нетленны,
как нетленна природа сама.
Только я бы едва ли ответил,
в чем она, городская душа.
Этот звон, переменчивый ветер,
что балует, листву вороша,
купола, предзакатное солнце,
яркий блик на ангарской волне,
вековая резьба над оконцем –
все, как было когда-то, при мне.
Знать, не страшно сокрыться в природе,
коли жил, и томясь, и любя.
Ведь с уходом твоим не уходит
то, что в жизни превыше тебя.
Тамаре Аркадьевне Шипилиной,
Галине Аркадьевне Садовской
Задолжал со студенческих лет.
Задолжал не рубли, не червонцы,
а приветливый свет из оконца,
доброты нескончаемый свет.
Вы меня приглашали за стол
И вздыхали при том: «Чем богаты.»
Словно были и впрямь виноваты,
что, увы, невелик разносол.
Беспечальный студент, голытьба!
Разве мог бы учиться, не зная,
что чужого, меня, как родная,
в ночь-полночь обогреет изба?
Разумел или нет, грамотей,
что, отрезав мне хлеба краюшку,
застелив для меня раскладушку,
вы своих обделяли детей?..
Я мечтал: стану кум королю,
отучусь, получу назначенье –
накуплю и конфет, и печенья,
колбасы и вина накуплю.
Заявлюсь – молодец молодцом!..
Думал, можно с единого маху
за отзывчивость, как за рубаху,
рассчитаться – и дело с концом.
Не судите, простите меня.
Я признанье вынашивал долго,
и росло ощущение долга
год от года и день ото дня.
Рядом с вашей святой добротой,
Что они, эти поздние строки?..
Не смиряюсь, что минули сроки,
не кичусь головою седой
и – у жизни уже на краю –
от волненья дымя папироской,
в дом на улице Софьи Перовской
возвращаюсь, как в юность свою.
Когда этот шумный бульвар
был садом Парижской коммуны,
за старой оградой чугунной
бренчанье бездумных гитар
не слышалось. В чинной тиши
доверившись воспоминаньям,
сидели бабуси с вязаньем,
возились у ног малыши.
И только вечерней порой,
досужий народ зазывая,
не струнная, а духовая з
вучала по-над Ангарой.
Мелодию трубы вели.
На том берегу, у вокзала,
она спотыкалась. Стихала
в Глазковском предместье, вдали.
...Проносятся годы, пыля.
Старинные вальсы и марши
становятся старше и старше.
Выходя в тираж тополя.
И, видно, за то, что не юн,
Порушен единожды летом,
потом увезен Вторчерметом
ажурной работы чугун.
А сад без ограды – не сад.
Здесь грохот транзисторов, пиво...
И смотрит Ермак сиротливо,
и сумрачен бронзовый взгляд.
Я, в общем, довольно терпим
к превратностям и переменам.
Ни взглядом, ни словом надменным
не стану пенять молодым.
И все же тревожит меня
одна неотступная дума.
Эпоха бедлама и шума
промчится, бренча и звеня, –
иные придут времена,
а с ними приметы иные.
И нынешние молодые,
коль не помешает война,
состарятся. Вспомнят иль нет
они и печально, и сладко,
как выпив винца для порядка,
потом оседлав парапет,
неистово, словно в бреду,
без устали пели и пели –
базлали, рычали, хрипели
у всех и у вся на виду?
Те песни, хотя бы во сне,
вернутся ли к ним после срока,
Как танго забытого Строка
Вернулось сегодня ко мне?
Какие нынче холода!
Как леденят они и жгутся!..
И лишь ангарская вода
не замерзает у Иркутска.
Когда мой длинный автовоз,
моя автобусная пара
, кряхтя, взбирается на мост,
я попадаю в царство пара.
И над рекой, как по реке,
плывут в тумане чьи-то лица.
Что стоит в этом молоке
пропасть, исчезнуть, заблудиться?
Баранку резко крутануть,
порвать ажурные перила...
река б торила тот же путь
и все парила бы, парила...
Какие нынче холода!
От них и сумрачные мысли.
Но меж столбами провода
от снежной тяжести провисли.
Но куржаком, как бахромой,
деревья пышно разодеты.
А это все зимы самой
отнюдь не зимние приметы!
И зреет заговор уже.
Весною и не пахнет будто,
но и в природе, и в душе
опять воскресла жажда бунта.
Бунтуем! Встали мятежом!
Идем на вы! Бросаем вызов!
Сосульки грозным этажом висят,
как бомбы, вдоль карнизов.
Энциклопедии городов | Энциклопедии районов | Эти дни в истории | Все карты | Всё видео | Авторы Иркипедии | Источники Иркипедии | Материалы по датам создания | Кто, где и когда родился | Кто, где, и когда умер (похоронен) | Жизнь и деятельность связана с этими местами | Кто и где учился | Представители профессий | Кто какими наградами, титулами и званиями обладает | Кто и где работал | Кто и чем руководил | Представители отдельных категорий людей