Аксаментов Г. «Город мой, город на Ангаре». Стихи иркутских поэтов // «Иркутск. Бег времени»

Аксаментов Геннадий Васильевич (род. в 1945 г. в Иркутске). Член Союза писате­лей России. Автор книг «Поэтические акварели» (1997), «Прохожий» (2001), «В ритме шага» (2005), «Одна жизнь» (2009) и др.

 

Иркутск в сентябре

Как легок дым родного очага

и утренников тишина прозрачна.

Мазками желтыми раскрашена тайга,

и опустел поселок дачный.

 

Студенты съехались, и даль пестра,

морозцем вспыхивает под лучами,

и есть запрет на тучи и ветра,

пока земля чревата овощами.

 

Недели золотого торжества

справляют улицы и парки,

и как бы память ни была черства,

ее согреют осени подарки.

 

Домой, домой, как ни приветлив мир,

душе везде недостает чего-то.

И хмелен нашей встречи пир,

хлопот осенних празднична работа.

 

 

Город

Смеркается, и август на исходе,

и близко время, право, золотое.

Настанет осень, съедутся студенты,

и их жилища яркими огнями

закружатся в веселом хороводе,

даря тепло и жизнь студеной ночи.

А улицей пройти в такую пору –

мелькают лица и не счесть улыбок,

не встреченных до этого, быть может,

но все ж знакомых, нужных мне, иркутских.

А там зима, и новые картины

сменяют поздней осени туманы.

И вот я с удивленьем понимаю,

что гОрода невольным отраженьем

я стал: и улыбаюсь по-иркутски,

как эхо, говорю его словами,

и думаю, как в те большие ночи,

когда над Ангарою мы склонялись,

а город нас за плечи обнимал.

И вот теперь, как молодость погибла,

и тех друзей по свету разметало,

и вырублены тополя живые,

а правда превратилась в ложь —

моей душе, остуженной и тихой,

он видится последним утешеньем,

теплом своим нас, бедных, согревая.

Он всюду рядом, и всего дороже,

что мы ему свои.

 

 

Землякам

Те, что в войнах полегли от пули,

те, что годы жили вопреки,

те, что гнулись, те, которых гнули,

мужики и бабы, земляки,

кровоточат ваши отраженья

в зеркалах бессонниц,

но порой

вглядываюсь в вас я, как в колодец

с чистой и студеною водой.

 

 

Тихий мир

О тихий мир! В забытом переулке

стареет тополь ветхий и ненужный.

По вечерам он слышит отзвук гулкий

походки одинокой и недужной.

Вздохнули ставни, лязгнули задвижки –

такая повседневная забота

– обратный звук шагов до поворота,

и вновь – дремота, сумрак, кошки, мышки.

 

 

***

Роняют пух в июне тополя,

приветлива прогретая земля,

лишь ветерок метели растревожит,

роняют пух в июне тополя.

 

Лишь ветерок метели растревожит

и, может быть, тоске моей поможет

причалить к берегу, где тишь и благодать,

он, может быть, тоске моей поможет.

 

Причалить к берегу, где тишь и благодать,

и где без боли можно вспоминать

родные голоса и лица,

уже без боли можно вспоминать.

 

Родные голоса и лица.

Я должен к ним когда-то возвратиться.

Роняют пух в июне тополя,

и ночь декабрьская снится.